Римская сага. Том VI. Возвращение в Рим - Игорь Евтишенков

За воротами было тихо. Как ни странно, Лаций чувствовал себя спокойно, и сердце стучало чуть быстрее не из-за страха и опасности, а из-за жары и быстрой ходьбы.

На небольшой рассохшейся пристани никого не было. Первая мысль была о том, что все прячутся под навесами, но где искать владельцев лодок, Лаций не знал. Он прошёлся по двум близлежащим улочкам, но там ему встречались, в основном, полуголые жители, очень похожие на рыбаков. У них он не хотел ничего узнавать и поэтому снова вернулся к реке. Подойдя к одной из больших лодок, он заметил, что в ней под сложенным парусом лежит человек.

– Эй, в лодке! – крикнул он, но незнакомец не ответил. Тогда Лаций решил рискнуть и перелез через борт. Подойдя к парусу, он толкнул выпуклую часть, которая, по его догадкам, должна была быть спиной, и снова позвал: – Ты живой? А?

Человек вздрогнул и сжался в комок. Потом, видимо, поняв, что его видят, высунул голову и испуганным голосом сказал:

– Меня нет. Я здесь не спать. Я упасть.

– Что? – опешил Лаций. По внешнему виду это был такой же рыбак, как и все остальные, но он говорил по-гречески! Значит, он с кем-то говорил на этом языке. – Ты кто? – спросил он.

– Я раб. Мой хозяин хороший. Я любить его. Я раб…

– Подожди ты! Где твой хозяин? – оборвал его Лаций, но в этот момент у него за спиной раздался хриплый голос, в котором было что-то неуловимо знакомое и одновременно пугающее.

Глава 3

– Ну, я его хозяин! А ты кто такой? А? Что ты делаешь в моей лодке?

Лаций вздрогнул, не понимая, почему всё внутри вдруг сжалось и напряглось. Он не видел говорившего с ним человека, но был уверен, что где-то уже слышал этот голос. Медленно повернувшись, он поднял взгляд и увидел толстого рыжего человека в длинной рубахе с мокрым пятном на груди. Кучерявая борода соломенного цвета доходила до круглого, выступающего живота; лысая голова с большими конопушками на лице блестела от пота, и только над ушами, как напоминание о беззаботной молодости, виднелись редкие завитушки, оставшиеся в наследство от прежних густых волос. Широкое лицо и мясистый нос говорили о том, что их хозяин был любитель поесть, а внимательные, цепкие глаза выдавали в нём опытного торговца. Лаций смотрел на него и никак не мог вспомнить, где же он видел это широкое лицо, круглый живот и короткие руки с толстыми пальцами? И это кряхтенье, как будто постоянно что-то болит? Он с трудом заставил себя опустить глаза и ответил:

– Мне надо попасть в Сирию.

– Да?! – с издёвкой выплюнул из себя громадный жирный живот.

– Да. Мне сказали, что надо доплыть до острова тигров, а потом до устья реки Инд.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся толстый человек и закашлялся. – Ты знаешь названия рек! Вот это да! Откуда же ты такой взялся? Ну и плыви тогда сам, раз тебе так сказали! Ишь, какой умный! Что ж ты в мою лодку забрался? Или ты хочешь украсть мой товар? – в голосе торговца прозвучала угроза.

– Нет, нет, я просто хотел найти лодку, чтобы меня взяли с собой, – честно признался Лаций.

– Что, что?! – опешил толстяк. – С собой? Да ты кто такой? Я знаю здесь всех местных греков. Но тебя не припомню. Откуда ты взялся?

– Я… Я… – Лаций чувствовал неясную тревогу, которую вызывал этот человек, и поэтому сказал первое, что пришло в голову: – Меня зовут Ла Цзы. Я жил у жителей Синарума. Там я учился выращивать рис и тутовые деревья. Ещё делал тонкие чашки и горшки из белой глины… Я изучал язык ханьцев. Ещё, как они делают краски из камня и ловят жемчуг…

– Я ни разу тебя там не видел там. В каких портовых городах ты жил? – с подозрением в голосе спросил торговец.

– Я жил в Зангке и Йижоу. А товары мы отправляли в Джиаожи и Джиужен. Но сам я там не был.

– Вот я и вижу, что не был. В этих городах я всех купцов знаю. И они меня. Не слыхал про Андромаха? Нет? – он распрямил плечи и стукнул себя в грудь широкой ладонью. Лаций онемел, как будто его поразила молния Юпитера. «Андромах из Антиохии!» чуть не вырвалось у него изо рта, но он кашлянул и успел сказать совсем другое:

– Ты хороший человек, Андромах. Это сразу видно. И купец богатый. У тебя много товара в лодке.

– Э-э-э! У меня много лодок в разных городах! – самодовольно заметил тот. – Но ты не старайся заговорить меня. Откуда ты знаешь, что я собираюсь плыть в Азию? Говори!

– Клянусь богами, я не знал, – воскликнул Лаций. – Я случайно увидел человека в парусе и подумал, что это хозяин. Ведь хороший хозяин никогда не бросит свой товар в лодке. Я могу заплатить. У меня есть камень, который подарил мне один человек, – осторожно добавил он, помня о поведении жадного Бахрата. О других камнях он вообще не хотел говорить, потому что и одного было достаточно, чтобы купить даже такую большую лодку. Протянув его Андромаху, он опустил голову и стал исподлобья наблюдать за старым греком. Да, сомнений быть не могло – это был именно он, рыжий грек из Карр, который был их проводником, но потом исчез… Однако сейчас надо было затаиться и не выдать себя. Купец, тем временем, осмотрел камень со всех сторон и крепко зажал в широкой ладони.

– Откуда у тебя такой шрам? Как мечом!

– Рассекло веткой от бревна. Поднимали из реки деревья, верёвка сорвалась и вот… Край ветки ударил.

– Да, страшно ты выглядишь. Ещё борода такая! Сразу видно, давно не был в Азии.

– Давно, – охотно согласился он.

– Странно. Думаю, что в тебе не так? А ведь ты не грек! Ты как-то не так говоришь, – хитро прищурился купец.

– Нет, не грек, – чувствуя, как пот покрывает всё тело, пробормотал Лаций. – Мои родители жили на Сицилии. Потом нас отправили в Киликию, и там я работал у нашего хозяина из Рима.

– Да уж, эти римляне! – брезгливо фыркнул Андромах. – Везде они! Хорошо, хоть сюда не добрались. Ну, а как ты в Кина6 попал?

– По торговому пути на севере!

– О-о! Не может быть! Там же хунну! – маленькие, как бусинки, глаза впервые выглянули из-за заплывших жиром век, и в них промелькнуло искреннее удивление. – Давно?

– Да, давно. Хунну помогли мне попасть к большой стене.

– Знаю, знаю. Эти хунну опасный народ. Но тоже любят шёлк и золото… – быстро пробормотал купец. – Я смотрю, что ты какой-то странный… у тебя такой голос… Ну, понятно. Ладно, можешь завтра утром плыть с нами. Но этого камня мало! Он маленький. За еду будешь грузить мешки вместе со всеми. Займёшь его место! – не требующим пререканий голосом сказал он и выгнал из лодки полуголого лентяя. Потом обернулся к Лацию и добавил: – Всё, оставайся в лодке! Сейчас придут пять человек. Они будут охранять товар. Хм-м, – он ещё раз посмотрел на камень и, ничего не говоря, ушёл. Пот тёк ручьями по лицу и спине, но Лаций только сейчас поднял руку и вытер его рукавом рубашки. Затем опустился на дно и прижался затылком к борту. День, казалось, начался так давно, что в него можно было вместить целую жизнь, но боги явно помогали ему и он дал слово принести им жертву в первом порту, где сможет найти менял и большой рынок.

На следующий день шесть больших лодок, набитых разными товарами, отошли от пристани, и Лаций с облегчением вздохнул, решив, что, наконец-то, избавился от странного купца Бахрата и освобождённого им вождя племени рыбаков. Вокруг было невероятно тихо, и постепенно лёгкая качка успокоила его. Вскоре подул ветер, и вёсла пока положили вдоль бортов. Позади остались почти четыре года жизни в стране, к которой он так и не смог привыкнуть. Лаций не знал, что скромная наложница Минфэй, добравшись до Хуханье, на несколько десятков лет спасла империю Хань от нападений хунну и стала символом национальной красоты и мудрости, а племянник Ван Мана вскоре захватит власть в стране и провозгласит себя императором новой династии; римляне построят ещё три города и множество мостов, Зенон и Марк добьются уважения и почёта, их дети станут важными чиновниками; старший евнух Ши Сянь умрёт от обыкновенной простуды, а несчастный Павел Домициан потеряет свой божественный голос и будет просить милостыню за воротами внутреннего города. Там, под стеной, не выдержав страданий и холода, его душа покинет тело, и никто даже не вспомнит, кем он был при жизни. Исхудавшее тело слепого певца бросят в большую яму за городом и закопают вместе с остальными бездомными, умершими в этот же день.

Мысленно Лаций много раз возвращался к Саэт, не понимая, что его волнует и тревожит в этих воспоминаниях. Но всё было тщетно. Её любовь и заботу он расценивал как женскую привязанность и необходимость думать о мужчине. А думать об одном или двух, считал он, было для женщин обычным делом. Он так и не догадался, что Зенон был его сыном, даже несмотря на внешнее сходство, а те, кто мог это заметить, умерли раньше, чем он покинул империю Хань. Совесть иногда мучила его из-за того, что он оставил её с Лукро в Лицзяне, но другого пути он не видел. Саэт вырастила спасённую на озере девочку как свою дочь. Она нашла ей богатого мужа из ремесленников в Лицзяне и помогла Лукро стать главным торговцем рыбы в городе. Но до конца жизни она думала о Лации и каждый раз, когда сердце особенно ныло от разлуки, она всё равно приходила к мысли, что поступила правильно. В этом городе Лацию не было места, и он рано или поздно всё равно заскучал бы по Риму и стал рваться туда. Он никогда не смог бы стать ханьцем. Так думала Саэт. У них с Лукро было ещё два ребёнка. Один из них утонул в реке совсем маленьким, второй вырос и стал особенной гордостью старого отца. Это лишний раз подтверждало, что даже если бы Лаций остался и пребывал в неведении, всё равно оказался бы здесь лишним человеком. А принимать его в семье, где каждый день приходилось бы прятать взгляд и притворяться, Саэт не смогла бы. Рано или поздно это закончилось бы трагедией. Но сам Лаций этого не знал. Сидя в большой лодке, он скучал по ней и её детям и в то же время думал о том, как побольше узнать о городах, которые они будут проплывать, и сколько дней займёт путь до первого греческого полиса. Рабы об этом не говорили, а спрашивать Андромаха и его греков-помощников в других лодках он опасался.